М.Горький: "Юношей, живя в Казани, Царицыне, Борисоглебске, Нижнем, я познакомился с революционерами народнического толка. Это было для меня случайностью счастливой, - впервые увидел я людей, жизненные интересы которых простирались дальше забот о личной сытости, об устройстве личной, спокойной жизни, - людей, которые прекрасно, с полным знанием каторжной жизни трудового народа, говорили о необходимости и верили в возможность изменить эту жизнь. И не только говорили - делали. Железнодорожный рабочий, смазчик Михаил Ромась, уже отбывший десять лет суровой якутской ссылки, прикрываясь ненавистным ему делом лавочника, пытался поставить пропаганду среди крестьян Казанского и Симбирского Поволжья."
С "пропагандой"
дела обстояли неважно - не пришлись ко
двору Ромась и Пешков со своими "идеалами".
Красновидовский период закончился в
августе, когда был подожжен дом с
лавкой Ромася, после чего Пешков вновь
возвращается в Казань.
В.Г.Короленко - М.Горькому: "Знакомая
фамилия. Это не о вас ли писал мне, года
два тому назад, некто Ромась, Михайло
Антонов? Так! Входя на лестницу, он
спросил: - Не холодно вам? Очень легко
одеты. И - не громко, как будто беседуя
сам с собою: - Упрямый мужик Ромась!
Умный хохол. Где он теперь? В Вятке? Ага..."
М.Горький:
"Это свидание состоялось через
пятнадцать лет в Седлеце
после того, как Ромась отбыл по делу
"народоправцев" еще одну
десятигодовую ссылку в Якутской
области... На квартире Ромася была
арестована типография "народоправцев",
организованная им.
- Неугомонный человек, - задумчиво
сказал В. Г. - Теперь - снова сошлют его
куда-нибудь. Что он - здоров?
Здоровеннейший мужик был... "