По окончании срока ссылки Ясевич переехал в Ростов-на-Дону, где тоже энергично работал на революционном поприще. Затем он вынужден был перейти на нелегальное положение и проживал в Екатеринославе, Харькове, Луганске, Новочеркасске и проч. местах. Раз'езжая по революционным делам, Ясевич заезжал ко мне в Таганрог.
Проживая в Луганске зимой 1884—85 годов, Ясевич изготовил одиннадцать разрывных метательных снарядов, перевез их в Новочеркасск и сдал на хранение Ефиму Петровскому. В начале весны 1885 г. Оржих, по поручению Ясевича, взял от Петровского четыре снаряда, отвез их в Харьков и сдал на хранение Петру Антонову и Саулу Лисянскому; снаряды эти были взяты при аресте 8 мая 1885 года в Харькове у казненного.«впоследствии Лисянского. Затем в июне 1885 г. Оржих вторично получил от Петровского четыре снаряда, привез их в Таганрог и сдал их мне на хранение. Снаряды эти хранились у меня в квартире месяца три или четыре, но когда была сорганизована и пущена в ход типография, и был поставлен на очередь вопрос, где должны храниться метательные снаряды, то А. С. Сигида заявил, что снаряды должны храниться там же, где находится типография; все присутствовавшие на совещании согласились с мнением, высказанным Акимом Степановичем, и снаряды были мною перенесены в типографию, где они и были обнаружены значительно позже после ареста типографии. Остальные три снаряда Петровский передал донскому офицеру-сотнику Чернову, который увез их к себе на хутор и спрятал в стоге сена. Случайно крестьянский мальчик нашел их и сообщил об этом своей матери. Надо полагать, что женщина эта сообразила в чем дело и поэтому, никому не сообщив, бросила их в пруд. Все-таки женщина эта или мальчик проболтались, ибо, когда после предательства, началось усиленное расследование, то добрались и до женщины и до мальчика; затем спущена была вода с пруда, на дне которого найдены были три снаряда.
В общем о Ясевиче я хранил весьма светлое воспоминание и мне грустно было прочитать указанное выше и др. его предательские показания, благодаря которым Петровский и многие другие товарищи поплатились весьма жестокими наказаниями. Сидевшие одновременно с Ясевичем в Петропавловской крепости об'ясняют его предательство психическим расстройством, которое ясно было выражено в религиозной мании."