Народничество и  "Народная Воля в музыке и театре

Ученые и "Народная Воля"

За основу раздела взята монография Н.А.Троицкого "Русское революционное народничество 1870-х годов.", СГУ, 2001г. 

Музыка

С 1870-х годов зазвучали героические песни на стихи народников, не забытые до сих пор. Автор музыки к похоронному маршу И. М. Познера и А. И. Архангельского «Вы жертвою пали...» известен. Это — Н. Н. Иконников (1869—1957 гг.), девятилетним мальчиком сочинивший мелодию, которую тогда же отредактировал великий Ф. Лист.

Классик украинской культуры Н. В. Лысенко написал музыку к стихотворению Ивана Франко «Гимн».

Популярные актеры и музыканты отваживались и на прямую поддержку жертв политических процессов. Основательница первого в Москве частного (Пушкинского) театра А. А. Бренко с ведома и при помощи таких выдающихся артистов, выступавших в 1880—1882 гг. на сцене ее театра, как П. А. Стрепетова, М. И. Писарев, А. Я. Глама-Мещерская, собирала средства в пользу политических узников, укрывала их после побегов. А. П. Бородин привлек к себе внимание полиции на вечере в Петербургском клубе художников 3 февраля 1877 г., где были собраны 1000 руб. пособия осужденным по делу о Казанской демонстрации. Автор «Богатырской симфонии» дирижировал на этом вечере студенческим хором. Как явствует из агентурного донесения, хор пел тенденциозную песню с повторяющимся словом «свобода», «которое каждый раз сопровождалось громкими криками «браво» и самыми оскорбительными для правительства выражениями».

Примечательны отклики на политические процессы и других композиторов. М. А. Балакирев, бывший по-толстовски противником всякого насилия, в деле Веры Засулич осуждал не ее покушение, а самовластие Ф. Ф. Трепова. А. Г. Рубинштейн, который в 1866 г. написал верноподданническую увертюру в честь избавления Александра II от пули Каракозова, к концу 70-х годов преодолел свою предубежденность против революционеров и стал желать «полной перемены нынешней формы правления». В этом ему, без сомнения, помогла сестра Софья Григорьевна — вокальный педагог (одно время занимавшаяся с А. В. Неждановой). Она была близка к революционерам и сама привлекалась к делу «14-ти». По ее совету Рубинштейн написал (как будто уже в 1878 г.) романс на «крамольные» стихи Полонского «Узница». Позднее, в 1881 г., те же стихи положил на музыку Д. А. Усатов — певец и педагог, первый исполнитель партии Ленского на профессиональной сцене, учитель Ф. И. Шаляпина.

П. И. Чайковский, хотя и грешил (как и Рубинштейн) верноподданническими иллюзиями, тоже осуждал карательный террор. В деле Веры Засулич он клеймил «наглый и жестокий произвол» ее «жертвы» Ф. Ф. Трепова, а Засулич признавал личностью «недюжинной и невольно внушающей симпатию». В связи с этим А. А. Альшванг обоснованно предположил, что самоотверженная борьба народников 70-х годов увлекла композитора и подтолкнула его к героической, шиллеровской теме («Орлеанская дева», 1879 г.), в общем не свойственной его таланту и темпераменту

Театр

Театр — и музыкальный, и, особенно, драматический — был связан тогда с революционной темой именно через посредство тенденциозных спектаклей. Иносказательный протест против «белого террора», хотя слабее и реже, чем в литературе и живописи 60—90-х годов, звучал и в театре. Зритель, даже не весьма проницательный, легко находил тогда в любом сюжете (например, из эпохи средневековой инквизиции) аналогию с русской современной действительностью. «Каждый намек, каждая аналогия, каждая звучащая невинно фраза, в которой заключалась хоть доля критики на современный режим, подхватывались страстно, проникновенно,— вспоминала об этом Т. Л. Щепкина-Куперник. — И публика выражала свое сочувствие, бурлила, кипела, а молодежь часто расходилась из театра к ужасу городовых с пением революционных песен».

В музыкальном театре роль политических иносказаний играли, наряду с «Орлеанской девой» Чайковского, «Вильгельм Телль» Д. Россини, «Пророк» Д. Мейербера, «Фенелла» Д. Обера. «Артисты не всегда изображали только королей, герцогов, пашей и всякого рода властителей, — говорил об этом Л. В. Собинов на праздновании 100-летия Большого театра. — Они появлялись на сцене и в виде народных трибунов, героев народных восстаний, вождей-мстителей за попранное человеческое достоинство.
В глухое политическое безвременье и это было заслугой». 7 марта 1876 г. в Малом театре состоялась премьера драмы Лопе де Вега «Овечий источник», в которой М. Н. Ермолова — гениальнейшая из актрис, когда-либо игравших на русской сцене (тогда совсем юная) — потрясла зрителей исполнением роли Лауренсии, крестьянской девушки, возбуждающей народ к восстанию. В условиях, когда царизм, напуганный «хождением в народ», преследовал любой намек на угрозу крестьянской революции, такой спектакль уподобился политической демонстрации. Жандармские власти так и поняли это: «Да там прямо призыв к бунту!» . На втором представлении «Овечьего источника» театр был переполнен явными и тайными агентами полиции, а затем пьеса надолго (вплоть до революции 1905—1907 гг.) была запрещена.

Вскоре после цареубийства 1 марта 1881 г. и казни народовольцев — «цареубийц» Ермолова, взволнованная гибелью Софьи Перовской, выбрала для своего бенефисного спектакля неизвестную до тех пор в России драму неведомого (итальянского) автора Луиджи Гуальтьери «Корсиканка» и вдохновенно сыграла в ней роль Гюльнары, убивающей деспота. Власти были так встревожены опасной тенденциозностью «Корсиканки», что после первого же представления сняли ее с репертуара навсегда .

Иной раз — крайне редко, почти случайно — проникали на театральную сцену пьесы, отразившие, хотя бы и косвенно, реальные факты народнического движения, — например, «Мертвая петля» Н. А. Потехина (1875 г.) и «На пороге к делу» Н. Я. Соловьева (1879 г.), в которых была затронута тема «хождения в народ». Исполнявшие в них главные роли М. Н. Ермолова и М. Г. Савина усиливали тенденциозность пьес, придавали им героическое звучание.

И Ермолова, и Савина выступали в ролях учительниц-демократок Веры Лониной («На пороге к делу») и Веры Запольевой («Мертвая петля»). Мало того, Ермолова в дни грандиозного процесса «193-х» по делу о «хождении в народ» демонстративно читала на концертах и студенческих вечерах «Реквием» Л. И. Пальмина («Не плачьте над трупами павших борцов...»)

Революционно-народническая тема нашла отражение и в мировом искусстве. Драма В. Сарду «Федора» шла в театрах Франции, Англии, Италии, США с участием знаменитейших актеров (Элеоноры Дузе, Сары Бернар) и всюду способствовала пробуждению симпатий к борющейся России. Какая-то пьеса о процессе Веры Засулич, «обильно приправленном романтическими подробностями» (возможно, «Вера Засулич» А. Дженерале), была поставлена в Неаполе.

С драматической сцены образы народовольцев переходили на музыкальную. Итальянский композитор У. Джордано написал оперу «Федора» по драме Сарду. Партию народовольца Лориса Ипанова в этой опере пел Энрико Карузо. Вслед за «Федорой» Джордано создал еще одну оперу на русскую тему — «Сибирь» (может быть, под впечатлением книги Д. Кеннана «Сибирь и ссылка» о ссыльнокаторжных народниках 70—80-х годов). Такую же оперу хотел написать Д. Пуччини, но «пришел к мысли, что не сможет отобразить неизвестную ему русскую жизнь» .

После 1917 г. наши театры начали ставить пьесы специально о народниках и в первые десять лет Советской власти делали это часто. Вот несколько самых крупных примеров из репертуара одного театра — МГСПС (с 1938 г. — театр имени Моссовета). 

В 1924 г. здесь были представлены «исторические сцены» Ю. В. Тарича «Святые безумцы» о народовольцах. Оставшиеся к тому времени в живых народовольцы, увидев себя в этих сценах, подвергли их критике за ходульность и высокопарность, после чего Тарич переработал «Святых безумцев» в более серьезную пьесу «Первые из славных» (1928 г.). Между тем театр МГСПС в 1925 г. поставил пьесу в 10 картинах Н. Н. Шаповаленко в постановке Е.О.Любимого-Ланского. «1881 год» с участием молодых, впоследствии прославленных Бориса Бабочкина, Василия Ванина, Татьяны Пельтцер, Субботин (в роли Кибальчича), а в 1926 г. — «В глухое царствование» В. В. Шкваркина о закате «Народной воли», где роль главы царского сыска Г. П. Судейкина сыграл знаменитый уже тогда Е. О. Любимов-Ланской.

В 1956 г. скромный театр украинского города Черновцы вновь показал их зрителям, поставив драму в стихах С. Е. Голованивского «Первый гром». Событием нашей театральной жизни стал спектакль «Народовольцы», поставленный московским театром «Современник» в 1967г., к 50-летию Октябрьской революции, как вторая часть историко-революционной трилогии, наряду с «Декабристами» и «Большевиками». Спектакль собрал блестящий актерский ансамбль, имел зрительский успех, но сама пьеса (автор — популярный драматург А. П. Свободин, постановка Олега Ефремова, художники - Михаил Аникст, Сергей Бархин ), интересная в художественном отношении, малоисторична. Олег Ефремов — Желябов, Алина Покровская — Перовская, Евгений Евстигнеев — Александр II. Алла Цыбульская: "А в "Народовольцах" он  (О.Ефремов) играл Желябова, еще с верой в революцию и оправданием террора. Желябов - Ефремов запоминался всепоглощенностью убеждений, готовностью погибнуть за страдающий народ.

"В одном спектакле - царь, в другом жертва?" - спрашивал Ефремова в одном из интервью театральный критик и историк А.Смелянский, анализируя эти постановки.

Последний всплеск интереса к народникам в нашем театре отмечен на рубеже 70—80-х годов. Так, в 1977 г. театр юного зрителя Латвийской ССР, а в 1981 г. Воронежский ТЮЗ осуществили постановку «героической хроники» С. Л. Лунгина и И. И. Нусинова «История одного покушения» о деле Веры Засулич. К сожалению, и здесь слишком много вымысла, который искажает и упрощает подлинную суть дела. Исторически более достоверны поставленные в 1981 г. спектакли Ленинградского ТЮЗа по роману Ю. В. Трифонова «Нетерпение» о Желябове и по мотивам повести Ю. В. Давыдова «На скаковом поле, около бойни» о Д. А. Лизогубе, музыку и песни для которого написал А.Городницкий.

В начале семидесятых киевский литератор и кинорежиссер Гелий Снегирев и В.Скуратовский написали пьесу «Удалой добрый молодец» — о знаменитом русском революционере Германе Лопатине. Спектакль этот так и не увидел сцену.

Интерес советского театра к народникам перешел даже на оперную сцену. В 1980 г. Александр Журбин написал оперу «Нетерпение» (по роману Трифонова), поставленную в том же году в Челябинске, а 1987 г. московский Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко поставил оперу Револя Бунина «Народовольцы», либретто которой составил А. Н. Медведев по мотивам романа С. М. Степняка-Кравчинского «Андрей Кожухов». Бунин умер в 1976г., не успев закончить «Народовольцев». Доработали оперу его друзья — Б. А. Чайковский, В. Е. Баснер, А. Я. Эшпай и др.

Ученые

Русские ученые были, пожалуй, еще дальше от политики, чем даже люди театра. И. И. Мечников свидетельствовал, что в 60-е и 70-е годы «большинство профессоров отличалось политическим индифферентизмом», и лишь с конца 70-х годов, особенно же после 1 марта 1881 г., политика стала все чаще отрывать их от науки 18Э. Ведь год от году все активнее поднималась на революционную борьбу и нещаднее преследовалась карателями масса студенчества.

Большей частью ученые относились к единоборству между царизмом и «нигилизмом» по-толстовски. Они отвергали революционное насилие. Враждебно отзывались о революционерах, например, Д. И. Менделеев, Н. И. Пирогов, М. И. Семевский.  Но еще нетерпимее были они к правительственному террору, усматривая именно в нем корень политических неурядиц и антагонизмов. Резко осуждали карательную политику царизма 70—90-х годов с ее, по выражению К. А. Тимирязева, «действительно нигилистическим лозунгом—«чтобы ничего не было» тот же Менделеев, И. М. Сеченов, М. М. Ковалевский, А. М. Бутлеров, Н. М. Пржевальский, А. Н. Бекетов, В. В. Марковников .

Ведущие русские ученые всегда защищали студенчество от политических гонений. Нередко они вступались даже за арестованных и осужденных революционеров из числа своих учеников: И. М. Сеченов — за Н. Е. Введенского, уже отсидевшего три года в тюрьме по делу «193-х» и вновь привлеченного к делу «16-ти», физик Н. А. Умов — за народовольца И. А. Рубановича, экономист Н. X. Бунге — за чернопередельца И. К. Иванова . Почетный академик П. П. Семенов-Тян-Шанский, «бывший всегда защитником политических осужденных» (по утверждению его сына), «сделал энергичную попытку» спасти жизни вторых народовольцев: "он быстро дошел до министра, но встретил в лице его стену... преодолеть которую оказалось невозможным."

Правда, такие ходатайства, требуя от ходатаев большого гражданского мужества, не всегда выражали их политические настроения, поскольку возбуждались чаще из научных соображений. Но бывало и так, что ученые — вместе со студентами — присоединялись к чисто политическим актам солидарности с жертвами «белого террора». Профессора В. А. Манасеин и И. Р. Тархнишвили приняли демонстративное участие в похоронах П. Ф. Чернышева 30 марта 1876 г., К. А. Тимирязев — в студенческих сходках памяти Н. Г. Чернышевского 17 октября 1889 г., академик А. Н. Бекетов, профессора Н. И. Кареев и С. Ф. Платонов — в «Ветровской демонстрации» 4 марта 1897 г. Выдающийся анатом П. Ф. Лесгафт с 1871 г. был под надзором полиции за «резкое порицание» карательного произвола, а знаменитый геолог А. А. Иностранцев с 1881 г. — за «вспомоществование политическим преступникам» .

Политический акт, в котором соединились протест против карателей и солидарность с их жертвами, представила собой повесть великого математика С. В. Ковалевской «Нигилистка». В девятой главе повести подробно и ярко описан политический процесс по делу о «хождении в народ», иллюстрированный и деталями из народовольческих процессов. В числе пяти главных подсудимых здесь — две женщины (как на процессе первомартовцев). Все подсудимые благородны. Зато прокурор и судьи («двенадцать сенаторов, у которых на груди больше орденов, чем волос на голове») обрисованы как лакеи правительства: «Им наперед были даны инструкции, и приговор их можно было предсказать».

Ковалевская талантливо, со знанием дела изобразила ход суда, показав, как выступления подсудимых и защита их адвокатами растопили лед предубеждения против них в публике. К концу судебного разбирательства «о прежнем презрительном, саркастическом отношении (зрителей к подсудимым) не было и помину. Постепенно накопившиеся в них симпатии грозили перейти в энтузиазм.»